Венера в мехах

Гениальный европейский режиссёр Роман Полански перенёс пьесу Дэвида Айвза на экран, которая является современным переосмыслением пьесы знаменитого классика Леопольда фон Захер-Мазоха. Эта пьеса явилась поводом для Полански поиграть с энтузиазмом в авторский кинематограф, используя лишь театральную сцену и всего двух актёров, чтобы достигнуть интеллектуальной изысканности, интригующего драматизма, мистического накала и психологической изощренности.
В сюжете режиссер Тома (Матье Амальрик) после кастинга для пьесы «Венера в мехах», проведенного безрезультатно, собирается уходить, но тут появляется бесцеремонная, развязная актрисулька, вынуждающая его задержаться и оценить её игру. И, оказывается, что она не только не взбалмошная дурочка, а очень даже неплохая актриса, которая сможет сыграть не только нахалку современную, но и Ванду (Эммануэль Синье, супруга Полански), изысканную аристократку из ушедшего века, и даже роковую женщину и почти богиню. К тому же оказалось, что актрисулька прекрасно информированная, начитанная интеллектуалка и дама весьма предприимчивая, которая быстро берет в свои руки и ситуацию, и самого Тома. И уже не он, а она ему устраивает кастинг, начинает играть его чувствами, а он, подпав полностью под очарование ее магнетизма, даже и возражать ей не думает. Вместо актрисы и режиссера в процессе прослушивания зритель видит божественную трагикомедию, в которой от богини Венеры представитель мужчин приобретает нравственный урок.
Фантазия Полански в этом фильме увлекательная, неисчерпаемая и заразительная. Он, используя свои убеждения, кинематографические пристрастия, творит красивую, в старом классическом стиле кинокартину, в которой саспенс и интрига создаются не при помощи миллионных вложений, а его увлечённой душой. Полански рассуждает с иронией о влечении и противостоянии мужчин и женщин. Чтобы показать все грани человеческой жизни, использует гротеск, сатиру, карикатуру, юмор, со всеми его оттенками.
Игра дуэта Синье и Амальрика очень подвижна, в ней содержится много разнообразных нюансов. Они с упоением вовлечены в игру, видно, что она им нравится, она им самим доставляет удовольствие, поэтому их игра становится эмоционально глубокой, окончательно безупречной и абсолютно убедительной. Они с наслаждением примеряют разные маски: режиссер и актриса, альфа-самец и блондинка-порноактриса, интеллектуал и простушка, верный раб и госпожа, аристократ и изысканная муза. Они флирт и возникающую страсть между своими героями передают очень эмоционально и правдоподобно. Синье разнообразная, она и самоуверенная, и напористая, и развязная, и назойливая, и великолепная богиня, и неотразимая роковая женщина – всё это ей удачно удалось сыграть.
Самое безупречное в фильме – это музыка Александра Деспла, который является соратником и другом Полански. Несмотря на изысканность и то, что фильм относится к авторскому классическому кинофильму, он смотрится легко и непринуждённо.
За лучшую режиссуру этого фильма восьмидесятилетний Роман Полански награждён призом Сезар 2014.

Работу известного режиссера Романа Полански под названием «Венера в мехах» можно сравнить с зеркалом, отражающемся в другом зеркале. Если говорить конкретнее, то взятая за сценарную основу малая проза Леопольда Захера Мазоха интерпретируется Полански в форме кинопроизведения, в котором театральный драматург, он же герой фильма, Тома Новачик занимается постановкой на сцене этого же популярного романа австрийского писателя «Венеры в мехах».

Кажется, немного запутанно, но в этом то и состоит особенность фильма. Полански объединяет несколько реальностей: литературную, театральную, кинематографическую – чтобы вскрыть источник претерпевающих превращения в искусстве образов: психологические процессы внутри самого художника.

Если сравнивать «Венеру в мехах» с предыдущей работой режиссера («Резня»), то можно отметить следующую тенденцию, намечающуюся в творческом развитии Полански: тяготение к камерности (число действующих лиц в фильмах сокращается от четырех до двух, причем действие сконцентрировано в одном физическом пространстве).
В последнем фильме стремление режиссера ограничиться всего лишь двумя персонажами вполне объясняется близостью к личности самого Полански темы картины, она слишком интимна и непублична.

Начнем по порядку. В центре литературного сюжета - история рабского поклонения главного персонажа Северина Кушемского властной и независимой Ванде фон Дунаевой. В жестоком и унизительном обращении возлюбленной с ним Северин находит истинное наслаждение. Оно знакомо ему еще с детства, с того момента, как прикрыв свою наготу только мехом, тетка наказала мальчика розгами за проступки. Ванда становится воплощением эротических фантазий героя. Одновременно он обожествляет объект своей любви, вознося его до высоты Венеры.

В кино театральный режиссер Тома Новачик утомлен и расстроен неудачными пробами актрис на роль той самой Венеры, на которой и держится вся интрига пьесы. Однако напористостью и женскими хитростями последняя опоздавшая на кастинг претендентка добивается согласия драматурга на последнее в этот день прослушивание.

Более того, по настоянию внезапно переходящей от беспомощности к наглости особы Тома берется помочь ей, примеривая на себя роль раболепствующего поклонника Ванды. Эта роль оказывается ему в пору, и незадачливый драматург довольно быстро отдает бразды правления на сцене в руки новичка, незаметно для себя обнаруживая собственные тайные пристрастия.

Возвышенный литературный стиль прародителя мазохизма, писавшего для дворянства XIX века, трансформируется в изысканность многослойных литературно-театрально-кинематографических декораций: далекий от современности слог пьесы, сценические реквизиты и костюмы, соответствующие эпохе, свобода и условность ролевых игр – все это составляет эстетику новой картины Романа Полански.

А тема одна вечная – художник и его творение. Не становится ли творец жертвой своего создания? Увлекшись творческим процессом и целиком отдавшись захватившему его образу, художник рискует быть растоптанным собственным творением. Ведь когда прекрасное наваждение исчезает, перед судом зрителей предстает только обнаженная и беззащитная душа творца.